Головоломки школы Колмогорова

Пока комиссия историков не приняла решения о диссовете МПГУ, все разговоры о фальшивых кандидатских ходят по кругу или даже по ленте Мёбиуса. Мы решили расширить угол зрения и поговорить о самой школе имени Колмогорова, чей директор оказался в раскалённом фокусе всеобщего внимания. Насколько велики финансовые трудности интерната? Почему лишь сейчас на него обратило свой взгляд око государево? Растёт или падает уровень знаний учеников? И делают ли власти предержащие ставку на интеллект, как в былые времена? Свою точку зрения высказывает председатель учёного совета СУНЦ МГУ Юрий Нестеренко.

Надавил на нерадивых

Какие у вас личные впечатления от нового директора?

– Как организатор Андрей Андриянов, по-моему, неплох. Иногда у меня какие-то вопросы к нему возникают, но все они в рабочем порядке решаются. За те полгода, что он директорствует, в школе сделано очень многое.

Например?

– Разработано новое положение о школе. Принято положение о летней школе, об олимпиадных школах. Мы многое сделали, чтобы наладить дисциплину. К сожалению, при предыдущем руководстве школа распустилась. Некоторые преподаватели не ходили на занятия. Должны быть три человека на занятии, а приходил один. Люди уезжали в командировку, не написав даже заявления. Мы постепенно стараемся наводить организационный порядок.

Директор ведёт большую работу в связи с определением статуса школы. Он представлял школу на всех совещаниях правительственного уровня, участвовал в подготовке совместного обращения СУНЦов в правительство, непосредственно руководит работой по разработке программы развития.

Многое сделано на кафедрах. Скажем, на кафедре математики, которая раньше потихоньку дремала, стал активно работать методический семинар, оживилось обсуждение различных учебных вопросов, ведётся работа по созданию школы дистанционного образования. Подобные школы или курсы уже несколько лет успешно работают на кафедрах химии и биологии. Со следующего года мы планируем начать математический практикум на новой основе.

Правильно ли, что должность директора занимает столь молодой человек, а не опытный педагог или учёный?

– Практически одновременно с директором приказом ректора были назначены три научных руководителя школы. Они отвечают за всю научную и учебную работу. Все они профессора с большим опытом работы, в том числе и со школьниками. Это три заведующие кафедрами МГУ: Дмитрий Трещёв – на мехмате, Валерий Алексеев – на ВМК. Оба они выпускники школы, Алексеев – из первого выпуска. Трещёв – член-корреспондент РАН, заместитель директора Математического института РАН. Валентин Бутузов – завкафедрой на физфаке, автор школьного учебника по геометрии.

Директор, конечно, следит за преподаванием, но не с точки зрения содержания. Он решает проблемы организационного плана. Вот совершенно конкретный пример. В школе нельзя преподавать, если ты не прошёл медкомиссию. Раньше это нарушалось. Другая забота – поддержание учебной дисциплины среди преподавателей. Сейчас давление на нерадивых усилилось.

Виноват диссовет

Письмо клуба выпускников СУНЦ для вас недостаточно убедительный повод выразить директору недоверие?

– Клуб выпускников большой. Те лица, которые инициировали обвинительную кампанию, к правлению клуба никакого отношения не имеют. Три человека из правления представлены в нашем учёном совете:Александр Абрамов – председатель правления клуба выпускников, Наталья Походня – исполнительный директор клуба, Надежда Алфутова – член правления.

С Абрамовым я говорил примерно неделю назад. От него первого я и узнал об этой акции. Он сказал, что руководство клуба никакого отношения к ней не имеет. Более того: он считает, что клуб подставили. Клуб вообще неоднороден. Это своего рода новгородское вече. Все шумят, решения одних необязательны для всех остальных. Поэтому письмо не отражает мнение всего клуба. Оно, кстати, не подписано.

Шумиха, поднятая вокруг диссертации, безусловно, отражает разногласия в клубе. Андриянов состоял в нём, может быть, состоит и сейчас. Как всегда, журналисты разогревают «интересную» тему. Жаль, что при этом никто из активистов не думает о престиже школы.

Вы-то что думаете по поводу истории с диссертацией?

– Я не историк и не могу дать оценку её содержанию. Разные возможности есть. Крайняя и наиболее плохая – диссертация сфальсифицирована, публикации поддельные, их не существует. Но диссертация может быть хорошей, а результаты опубликованы плохо. В этом деле важный вопрос – проходили публикации рецензирование или нет.

Что бы там ни было, в любом случае виноват диссертационный совет при МПГУ. Думаю, он ещё станет предметом обсуждения в ВАК. Своим решением ВАК может поменять состав совета или вообще закрыть его, не утвердив на новый срок. Но решение о присуждении кандидатской учёной степени принимает только диссертационный совет. Они сами должны поставить точку. ВАК пока может только возмущаться, если что-то не так.

Безусловно, виноваты оппоненты, организация, дававшая внешний отзыв. Именно они должны были обеспечить не только контроль качества диссертации, но и подтвердить соответствие автореферата её содержанию, проверить публикации диссертанта. Их мнение в первую очередь учитывается диссертационным советом при принятии решения. Есть установленные государством механизмы регулирования подобных ситуаций. Я предпочитаю не слухами питаться, а иметь проверенные факты.

Конечно, если выяснится, что директор школы сознательно пошёл на прямое нарушение существующего порядка аттестации научных кадров, на нарушение законодательства, директора надо менять. Такой человек, безусловно, не должен заниматься воспитанием детей.

Игры разума

Поговорим о школе в целом.

– Наша школа была создана в 1963 году. Инициатива организации физико-математических школ в стране исходила от учёных, причём учёных высшего уровня: создатели ядерного оружия Зельдович, Кикоин иСахаров, основатель Академгородка Лаврентьев, математики Ляпунов, Колмогоров… Важную роль сыграло совместное обращение в ЦК КПСС шести министров, из них четверо от оборонного комплекса, президента Академии наук Келдыша, ректора МГУ Петровского. Концепцию школы создали академики Кикоин и Колмогоров. Они не только долгое время читали школьникам лекции по физике и математике, но занимались подбором преподавателей, руководили созданием учебных планов и программ, готовили основополагающие документы.

Почему именно начало 60-х?

– Понимаете, это было время энтузиазма: спутник запустили, Гагарин в космос слетал, фильмы снимали про науку, книжки писали. Заниматься наукой было престижно, среди школьников она была популярна. С другой стороны, была потребность в научных кадрах, и цель стояла – подготовить талантливых ребят к исследовательской деятельности, свести с университетскими преподавателями, которые сами активно занимаются наукой. Оборонные министерства идею поддержали. Они в те годы были основными потребителями специалистов по естественным наукам. Школа развивалась, реализовали всё, как и задумывалось. В 1988 году она была преобразована в специализированный учебно-научный центр (СУНЦ) при МГУ. Среди выпускников сейчас один академик РАН, около десятка членов-корреспондентов. За 49 лет её окончили примерно девять тысяч человек.

Вы сами в школе Колмогорова учились?

– Нет. Но я учился на мехмате вместе с ребятами, которые поступили туда в год создания, в 1963-м, и окончили в 1964-м. Их было 19 человек всего, маленький выпуск. Из них, я думаю, половина стали докторами наук.

А занятия вели?

– Я преподавал там в 80-е годы, с прошлого года возобновил чтение лекций. Приходить в школу мне всегда приятно: у ребят глаза горят, знают они немного, но хотят узнать больше. Школа для них – родной дом, одна большая семья. Изначально она задумывалась как школа-интернат для детей из небольших городов и посёлков. Исходили из того, что таланты распределены по всей стране равномерно.

Но сейчас вы берёте и москвичей…

– По документам школа рассчитана на 360 учащихся. Количество мест в общежитии после ремонта уменьшилось, и мы можем принять около 280 человек. Были бы возможности поселить 360 человек – у нас учились бы только иногородние. Школьники из столицы имеют возможность получать хорошее образование, не покидая родной дом.

В чём своеобразие школы?

– Наша система университетская: лекции и практические занятия. Есть кафедры, там работают профессора, доценты. Все ставки как в университете. У нас свои учебные планы. Они разработаны преподавателями школы. Алгебра и анализ разведены, это два отдельных предмета. Читается множество специальных курсов, цель – познакомить школьников с новыми для них интересными математическими разделами, расширить их кругозор. Кроме того, есть матпрактикум. Он очень популярен среди детей. Раньше, например, десятиклассники клеили многогранники, теперь, согласно нашим планам, будут вести моделирование на компьютере. Нет ничего интереснее, чем решать реальные задачи. Причём их трудность должна нарастать. Тогда, с одной стороны, будет возникать уверенность, с другой – азарт.

Зазор зарплат

Расскажите о программе развития СУНЦ.

– Дело в том, что у нас нет актуальной правовой базы. Мы живём по закону 1988 года. Что это реально означает? Школа – часть МГУ, ставки там университетские. А до недавнего времени зарплата профессора составляла 22 тысячи рублей, ассистента – 7 тысяч. Вот наш СУНЦ, а рядом, за забором, – другая школа, и там зарплата учителей как в среднем по Москве – около 50 тысяч рублей. Им доплачивает Департамент образования города Москвы. МГУ тоже доплачивает всем своим преподавателям, но полставки, больше средств на доплату нет.

Простите за нескромность, но тогда на что учителя существуют?

– Работают в нескольких местах, ведут подготовительные курсы. Жить-то надо. Кроме того, МГУ раз в полгода выплачивают стимулирующие надбавки – поощрение тем, кто хорошо работает. Например, написал учебник или методическое пособие, защитил диссертацию, разработал новый курс. Нам помогают и спонсоры-выпускники – Евгений Касперский, программисты «Яндекса».

Но теперь школе обещали дополнительные денежные вливания?

– Да, в последнее время положение несколько улучшилось. Университет выделит 20 миллионов рублей на ремонт школы, 2 миллиона на улучшение питания детей – большая умственная нагрузка требует восстановления сил. Ещё 5–6 миллионов пойдут на приобретение нового оборудования. С прошлого года университет финансирует проведение вступительной кампании в школу, а это очень большие затраты. В летней школе этого года (второй тур приёмных испытаний) участвовало примерно 300 школьников. Их нужно поселить, кормить, вести занятия – всё это для детей бесплатно.

Кроме того, вы получите поддержку правительства?

– Всё началось со скандала в Новосибирске. Там родители учеников написали открытое письмо, что в СУНЦ НГУ работают не учителя, а преподаватели университета. Суд, по-моему, возложил на школу приличные штрафные санкции, её даже хотели закрыть. Однако всё разрешилось благополучно. И главное – о спецшколах стали говорить. На их проблемы обратила внимание лично вице-премьер Ольга Голодец. Онапровела в нашей школе совещание, на которое были приглашены директоры СУНЦ четырёх университетов: Московского, Новосибирского, Санкт-Петербургского и Уральского федерального. На нём присутствовал министр Дмитрий Ливанов и другие официальные лица. Было решено поддержать эти учебные заведения. Для этого СУНЦам поручили разработать программы развития.

В чём суть вашей программы?

– Основной упор делается на совершенствование методической работы, на развитие дистанционного образования. Конечно, хотелось бы приобрести новое оборудование и технику, усовершенствовать компьютерные классы. Нужны новые практикумы по физике, химии, биологии. В планах – купить астрономическую обсерваторию. Кафедры подготовили свои предложения. Мы должны закончить работу над программой к 15 декабря.

Зарплаты учителям повышать планируете?

– По этому вопросу есть надежда на государство. Руководители страны заявляли, что к 2018 году средняя зарплата в вузах в два раза будет превышать среднюю по региону. Если на эти цифры выйдут, то с точки зрения зарплаты в нашей школе, думаю, всё будет хорошо.

Тесные врата

Расскажите о вашей системе приёма.

– Первый тур – выездные экзамены. Преподаватели разъезжаются примерно по 50 областям центральной России. Беседуют с ребятами, выясняют их интересы, выясняют потенциал. Может быть, кто-то знает немного, но живо реагирует. Я считаю, что критериев формальных не должно быть. Не надо высчитывать: 33% решено – значит, тройка. Важнее живые впечатления. Каждый преподаватель должен оценку ставить так, как он считает нужным. Грубо говоря, куда руку повело, такую оценку и ставлю.

Второй тур – уже не одномоментный экзамен. Это летняя школа. В этом году она продолжалась, по-моему, дней десять. Дети жили в общежитии СУНЦ, слушали лекции, шёл контроль, как они усваивают новый материал.

Во втором туре в обход первого могут участвовать победители разных олимпиад. Их среди поступающих около 30%. Список олимпиад жёстко ограничен. Кроме того, без экзаменов поступают в СУНЦ победители заключительного тура Всероссийской олимпиады.

Вы действительно ратовали за то, чтобы сократить квоту по олимпиадам и всех поступающих «пропустить через одну воронку»?

– Вряд ли я мог такое сказать. Я же математик, а не химик. Может быть, я говорил «через одни ворота» или «через одну дверь». И уточнил: с заднего хода мы никого не принимаем. Все ребята должны быть в одинаковых условиях, пройти через конкурс. Эта традиция ещё от Колмогорова идёт. Это нормально. Хороший олимпиадник умеет решать задачи, ему легко сдать наш вступительный экзамен.

Конечно, экзамен – это нервы, напряжение, труд. Некоторые считают, что олимпиада – самоцель, а для меня это средство полюбить математику, научиться решать серьёзные задачи, а не искусственные. Очень часто «тугодумы», которые на олимпиадах выступали плохо, потом справляются с незаурядными математическими проблемами. А тот, кто привык побеждать быстро и легко, в жизни бьётся-бьётся – и ломается в конце концов.

В 2012 году на выпускном экзамене СУНЦ по математике около 40 человек из 200 получили пятёрки, из них олимпиадников было только пятеро.

Инициативная группа МГУ обратила внимание на странности со вступительным экзаменом по математике в СУНЦ: из 118 рекомендованных к зачислению в физматклассы десятиклассников лишь 14 человек набрали по математике больше 50 баллов из 100, 26 не набрали даже 20 баллов. Как вы прокомментируете эти результаты?

– Физико-математическое отделение включает три специализации: математика, физика, информатика. Так что среди рекомендованных к зачислению те, кто поступает не только на математику, но и на другие специальности. Всего ребята сдавали пять экзаменов: два по математике, два по физике и один по информатике. Первые экзамены по математике и физике были не одномоментными, их оценки являются интегральными характеристиками результатов контрольных испытаний во время летней школы. Задания второго вступительного экзамена по математике, о котором вы говорите, действительно, были трудноваты. Это признали и сами экзаменаторы.

Каково ваше личное мнение: поступающие в школу Колмогорова стали слабее или сильнее?

– С моей точки зрения, общий уровень математической подготовки школьников в стране падает, причём падает очень резко. Чем дальше – тем быстрее. Наших школьников это тоже затрагивает. Конечно, ребята разные. Поэтому у нас в классе работают три преподавателя. Один ведёт урок, второй присматривает за сильными ребятами. Они, как правило, всё решают быстрее, начинают шуметь. Им дают задачки посложнее. Третий, наоборот, занимается со слабенькими: подсказывает, разъясняет. Думаю, объективный показатель – уровень ЕГЭ. Он для наших выпускников проблем не составляет. Все они стабильно выступают на уровне 80 баллов.

Кстати, вы к ЕГЭ как относитесь?

– Отрицательно. Вредной для образования мне кажется сама идея объединения выпускного школьного экзамена и вступительного экзамена в вузы. К тому же ЕГЭ не проверяет ни знаний выпускников, ни их умений. Вообще о едином государственном экзамене сказано и написано столько, что вряд ли я скажу что-нибудь новое.

Знания в эпоху капитала

Вы согласны, что в Советском Союзе поиску и обучению талантов уделяли столько же внимания, сколько сейчас – разведке и добыче нефти, а в нынешней России это мало кого волнует?

– Вы правы. Изменился настрой общества. Атмосфера сейчас совсем другая. Идеология не та. Раньше акцент приходился на созидательную деятельность – «придумай, сделай что-то новое», сегодня девиз – «купи и продай дороже». Все разговоры об инновациях впустую. Лишь бы капитал быстрее оборачивался, лишь бы доход был больше.

Получается, проблема в проклятом капитализме? На Западе-то он процветает, но учёные слабее не становятся…

– А сколько китайцев работает в науке в Штатах, а сколько русских? Но дело, конечно, не только в нашем «диком» капитализме. Дело в реформе образования. Наверное, она требовалась в начале 90-х. Экономистов, скажем, готовили из рук вон плохо. И судя по тому, что мы имеем в экономике спустя 20 лет, грамотных экономистов у нас не прибавилось. Но математическое и естественно-научное образование в нашей стране, безусловно, было одним из лучших. Ломать его не следовало. Наших математиков брали на работу за рубежом, не требуя подтверждения дипломов, потому что знали: они владеют своим делом. Я много по свету поездил – и в каждом университете встречаю коллег-соотечественников: и в Европе, и в США, и даже в Японии.

Почему так упал уровень знаний?

– Государство в начале 90-х годов ослабло. Возникли идеи о необходимости рынка как регулятора экономики и всех других сфер общественной жизни. К образованию стали относиться как к сфере услуг. И если в дальнейшем пришло осознание неэффективности стихийного рынка в экономике и важности его государственного регулирования, то в образование понимание необходимости государственного участия до сих пор не вернулось. В общем, государство или само уходит из образовательной сферы, или его активно вытесняют.

Недавно приняли федеральный государственный стандарт, который ограничивает количество предметов, оплачиваемых государством. Есть обязательные предметы, такие как математика, русский язык, ОБЖ – всего их шесть. Остальные три-четыре родители выбирают сами. Если вы хотите больше знаний своему ребенку – соответственно, и платите больше. В результате человек скоро сможет получить аттестат о среднем образовании, не изучая, например, ни физику, ни химию, ни биологию.

При советской власти такого в принципе не могло быть, всем давалось широкое образование. Денег на это у государства хватало, несмотря на большие оборонные расходы. А сейчас, если у вас нет денег, значит, вы ряд предметов не учите – по вашему выбору, разумеется.

В федеральных стандартах общего образования – три книги примерно по 300 страниц каждая – отсутствует само понятие «знание». Заложенный в стандартах системно-деятельностный подход не нуждается в конкретных знаниях. Впервые содержание обучения исключено из государственных документов, регулирующих образовательную систему.

Для младших, средних классов приняты примерные образовательные программы, для старших – пока нет, они в процессе подготовки. Каждая школа должна разработать и реализовать собственную учебную программу. При этом государство не регулирует такую деятельность, оно лишь проверяет знания и умения выпускников.

Теперь представьте наших учителей. В пединституты идут самые слабые выпускники, их средний балл по ЕГЭ составляет около 40. И эти люди будут формировать учебный план! Учителей заставили делать работу, в которой они мало что понимают. Да, наверное, хороший учитель должен знать, как составлять программу, но в реальности ситуация обратная.

Как исправить положение дел?

– Буду говорить только о содержательной стороне школьного математического образования, потому что лучше знаю эту область. Во-первых, я бы законодательно ограничил объём обязательного материала. Сейчас дети не в состоянии справиться с таким большим потоком информации. Я исключил бы из обязательной части темы, введённые в последние годы: логика, теория множеств, теория вероятностей, статистика, в старших классах – матанализ.

Если бы один из крупных наших учёных записал на видео одну-две лекции, их разослали бы по школам и показывали во время уроков, по части восприятия математического анализа на идейном уровне это было бы намного эффективнее. За матанализ я бы даже не выставлял оценку, это был бы просто развивающий рассказ.

В 5–6-м классе я бы увеличил время на арифметические методы решения текстовых задач. Сейчас они есть, но в основном служат для отработки навыков выполнения арифметических операций с целыми числами. Во-первых, такие задачи имеют конкретное содержание, в условии нет «иксов» и «игреков», во-вторых – учат думать.