Людмила Всеволодовна Келдыш (1904–1976). Математик, доктор физико-математических наук (1941), профессор (1964).

О мухобойной возне и низкопробном шике

Говоря о научных работах, Людмила Всеволодовна часто употребляла выражение «мухобойная возня» — это касалось тех работ, где были длинные и сложные технические вычисления, а также выражение «низкопробный шик» — для случая, когда автор пытался словесной красотой прикрыть отсутствие реальной математической мысли.

Математик, доктор физмат наук, профессор мехмата МГУ и вообще удивительная женщина, Людмила Всеволодовна приобрела свою математическую известность ранними работами по теории множеств, а именно по теории так называемых А- и B-множеств, где она успешно соревновалась с Лузиным , Александровым  и Колмогоровым. Наверное, ее самым известным результатом было построение открытого монотонного отображения трехмерного куба на четырехмерный. Андрей Николаевич Колмогоров однажды мне прокомментировал этот результат следующими словами. Он сказал, что, когда Людмила Всеволодовна сумела построить это уникальное отображение, он, Андрей Николаевич, решил, что ему лучше заниматься другой тематикой.

О скромности

Людмила Всеволодовна как ученый получила высокое международное признание, но не удостоилась на родине ни тех званий, ни тех почестей, ни той известности, которых она заслуживала. Почему? По одной причине: всю жизнь она была абсолютно честным человеком и никогда не позволяла себе лицемерно поддакивать тоталитарному советскому строю. Математика для нее была не средством карьерного успеха, а целью жизни и объектом бескорыстной любви. Характерно, что на могиле на Новодевичьем кладбище, где ее прах покоится вместе с прахом ее мужа, академика Петра Сергеевича Новикова, написаны лишь их имена. Там нет никаких указаний на звания, лишь одно слово — «математики».

О порядочности

Эпизод, о котором я сейчас расскажу, иллюстрирует взаимоотношения Людмилы Всеволодовны с советской властью. В 1937-м , когда Людмиле Всеволодовне было 33 года и она была сотрудником Математического института имени Стеклова при Академии наук, происходила политическая травля Николая Николаевича Лузина — замечательного математика и великого педагога. Кто-то из партийных начальников подошел к Людмиле Всеволодовне, ученице Лузина, с требованием осудить своего учителя. Но она отказалась, ссылаясь на беременность. Беременность была реальной и заметной. И ее результатом стал мальчик Сережа — будущий академик, лауреат медали Филдса Сергей Петрович Новиков. Партийный деятель от Людмилы Всеволодовны отстал.

Другой эпизод такого же рода произошел в конце 60-х , когда брат Людмилы Всеволодовны, Мстислав Всеволодович Келдыш, президент Академии наук, в центральной печати осудил некоторых математиков за игнорирование «партийности науки». На это Людмила Всеволодовна ответила публичным выступлением на ученом совете в Стекловке, где в резких выражениях нападала на своего брата за его лицемерные слова, недостойные ученого. Еще один политический эпизод. В 1968 году Людмила Всеволодовна подписала знаменитое письмо 99-ти в защиту математического логика и правозащитника Есенина-Вольпина.

О семье

Людмила Всеволодовна была главой большого семейства и любила всех своих пятерых детей — Лёню Келдыша, будущего академика, Андрея Келдыша, который рано и трагически умер, Сережу Новикова, будущего академика, Елену, биолога, и Нину. Она уделяла всем много времени: как она при этом умудрялась успешно заниматься наукой, для меня остается загадкой.

О знакомстве

Я познакомился с Людмилой Всеволодовной на кафедральном семинаре по топологии, руководимом Павлом Сергеевичем Александровым. Там происходило распределение курсовых работ, а я был студентом третьего курса. Но не самым обычным студентом: за год до этого я перевелся на мехмат из Нью-Йоркского университета. Людмила Всеволодовна сформулировала тему курсовой работы, и я задал по этому поводу вопрос. Людмила Всеволодовна на него ответила. А потом тихо спросила у Павла Сергеевича на французском языке, что он может сказать про студента, задавшего этот вопрос. Дело в том, что было известно, что я перевелся из Нью-Йоркского университета, но ни Павел Сергеевич, ни Людмила Всеволодовна не знали, что я вообще-то француз и что французский язык у меня родной наряду с русским. Значит, они переговаривались по-французски, а я все слышал, но не подал виду. Павел Сергеевич очень лестно меня охарактеризовал. Он сам хотел меня взять в ученики, но я не клюнул на его темы курсовых работ, понимая, что это темы вчерашнего дня.

О взаимопонимании

За время нашей совместной работы с Людмилой Всеволодовной у нас установились не только тесные научные связи, но и глубокие человеческие взаимоотношения. Где-то начиная с конца 60-х годов я постепенно стал другом дома большого и дружного семейства Новиковых — Келдыш. Людмила Всеволодовна меня часто приглашала на семейные праздники. Они проходили в трехкомнатной квартире недалеко от Стекловки. Туда приходили все дети и внуки и два-три человека вроде меня на правах друзей дома. Эти вечера были всегда оживленными, с интересными разговорами не только на математические темы.

О смерти

В 1973 году произошел важный и очень грустный эпизод в жизни Людмилы Всеволодовны. Она решила устроить своего наиболее известного ученика Лешу Чернавского на свою ставку ведущего научного сотрудника Института Стеклова. И для этого была готова уйти на пенсию, освободив ставку для Чернавского. Но тут руководство МИАН ее обмануло — приняло ее заявление об уходе на пенсию, но на освободившуюся ставку не взяло Чернавского. Вскоре после этого Людмила Всеволодовна заболела и в феврале 1976 года умерла от рака.