Алексей Бачурин: «Трейдерам платят как футболистам»

Алексей Бачурин на трейдинге "Ренессанса" после завершения рабочего дня

Главный трейдер по российским акциям «Ренессанс Капитала» рассказывает, как устроен бизнес flow-трейдинга, как сделать карьеру в инвестбанке и почему для работы на деске важна короткая эмоциональная память.

- Алексей, расскажи, пожалуйста, как ты стал трейдером?

- С детства у меня была мечта: иметь много денег и ничего не делать. Я всегда был очень ленивым и нетрудолюбивым. В противном случае я, наверное, стал бы уже олигархом как некоторые мои школьные приятели, среди которых Андрей Мельниченко и Михаил Абызов, учившиеся годом старше.

Я родился в Москве, в доме №1 на Ленинских горах, в главном здании МГУ. Мои родители были студентами: мать училась на филологическом факультете, а отец – на физфаке. Мы где-то полгода прожили в Москве, а потом по распределению уехали в Стерлитамак. В 14 лет я вернулся в Москву и поступил в Физматшколу №18 (знаменитую СУНЦ им. А.Н. Колмогорова при МГУ – ред.), в которой успешно проучился два года.

Алексей раскрывает все нюансы работы трейдера

- После школы поступил на мехмат МГУ?

- Да. У меня было три документа, по которым я мог без экзаменов поступить на мехмат. По одному из них я мог поступить еще на ВМиК (факультет вычислительной математики и кибернетики) или физфак, еще одна бумага с международной олимпиады по математике давала мне право поступить в любой технический или медицинский вуз страны без экзаменов.

- Участвовал в олимпиаде? Где она проходила?

- В тот год она проходила в Пекине, но я остался первым запасным в команде. Как потом мне рассказала бывшая учительница по алгебре, капитан команды меня не взял, опасаясь, что я своим поведением испорчу имидж советского школьника.

Комсомольцем я не был, в интернате была либеральная атмосфера – никто никого не заставлял. Ко мне подошел комсорг класса и поинтересовался - не против ли я вступить в партию, я сказал, почему нет. Он дал мне заполнить длинную анкету, а я не захотел и предложил это сделать ему самому, он отказался. Так я остался без комсомола. Комсоргом, кстати, был Кузьма Марчук, он работал CFO «Уралкалия» при Дмитрие Рыболовлеве, а сейчас является главным финансовым директором СУЭК.

- Почему ты пошел именно на мехмат?

- Я - математик. Математика – это такая специфическая наука, когда ты сидишь, думаешь и затем излагаешь результаты, по большому счету, это самая ленивая наука. Большинство не связанных с математикой людей думают, что главное в этой науке - умение перемножать цифры. На самом деле, перемножает калькулятор, а сама математика – это разные уровни абстрактного мышления, и чем выше ты можешь пробиться, тем ты круче как математик. В других науках, например, в физике, нужно утруждать себя, возиться, проводить эксперименты. Я уже молчу про тех несчастных людей, которые учились в Бауманке.

Интервью проходило в переговорной "клиентского" этажа инвестбанка

- Как в твоей жизни появился фондовый рынок?

- Случайно. Какое-то время я честно учился, потом продавал матрешки на смотровой площадке Воробьевых гор, где понял, что английский в жизни пригодится. Там меня увидела моя школьная учительница алгебры, которая пришла туда с какими-то иностранцами. После этой встречи буквально через неделю она устроила меня в банк к своему бывшему ученику. Это был один из множества банков, который закрылся в «черный вторник» 1994 года, когда рубль подскочил за день с 4000 до 5000 за доллар. Правда, к тому времени я уже полгода как там не работал.

- А чем ты занимался в этом банке?

- Сперва составлял отчеты для Центрального банка за зарплату сначала в $100, а затем $200 в месяц. Потом я обнаружил, что есть казначейские обязательства.

Был момент, когда Россия жила на кредиты МВФ, был жуткий дефицит бюджета и гиперинфляция. МВФ запретил Минфину печатать деньги, денег не хватало, и был очень сильно развит бартер. Министерство финансов хитро вышло из ситуации и стало давать государственным конторам казначейские обязательства – свои векселя, которые разошлись по экономике. Это был такой денежный суррогат, он отличался от денег только тем, что был жутко коррупционен. Понятно же, что бумагу с погашением через полгода ее владелец (директор завода или ЖЭКа) может продать и за 80, и за 90% от номинала: никто не знает, сколько она стоит. Этими бумагами я не то, чтобы торговал, а просто сводил людей. На очередной сделке, где разница между ценой покупки и продажи была $500, человек дал мне эти деньги наличными, и я понял, что можно делать бизнес. За месяц я заработал $5000 при зарплате $200. В начале 1995 года это были огромные деньги.

- На что потратил?

- Купил модный зеленый пиджак. У меня всегда деньги легко приходили и уходили. Были времена, когда мне приходилось жить и на $2000 в месяц с семьей, а были, когда я тратил и по $50 000. Пока я не достиг той предельной суммы, которую я не могу потратить. Можно жить и на небольшие деньги, но со временем это становится сложно, потому что ты снимаешь хорошую квартиру, у тебя дети, которые учатся в разных школах, что, в свою очередь, требует нянь, водителей.

- А как обстояли дела с учебой?

- Какая уж тут учеба? После второго курса и до конца пятого курса я, может быть, на одну-две лекции сходил. У меня был такой метод: в начале сессии я находил лекции какого-нибудь ботаника и в течение двух суток их читал. Никогда не переписывал и не писал шпоры, потому что надеялся, что если я достаточно много прочитаю, то в памяти что-то останется, я смогу связать слова и сконструировать ответ на вопрос, а задачу как-нибудь решу, потому что задачи я всегда хорошо решал.

Так я прорывался до конца пятого курса, и окончил университет, кстати, на отлично, кроме одной четверки. Самый смешной экзамен, который я сдавал – по функциональному анализу. На лекции не ходил, перед экзаменом взял учебник по этому предмету. Грустно листая его, осознавал, что мне это мало поможет, и тут наткнулся на теорему Лебега. Мне она показалась любопытной, посмотрел ее доказательство, все понял. Пришел на экзамен, преподаватель начинает рассказывать какие-то общие вещи, потом говорит: «Вот есть такая теорема Лебега, может в зале есть кто-то, кто может ее доказать?». Я выхожу к доске, набрасываю доказательство. Преподаватель говорит: «Смотрите, я эту теорему в курсе даже не давал, а человек дополнительно изучил ее. Давайте вашу зачетку - пять баллов».

- Какой банк стал следующим местом работы?

- Потом я перешел в Металлинвестбанк. У меня и сейчас там куча друзей и знакомых, которые, как мне кажется, как туда пришли, так там и работают. И вот я, сидя в зеленом пиджаке перед двумя первыми зампредами, которые заметно старше меня, рассказывал, что можно купить там, продать тут, что мне нужен только стол и компьютер, а прибыль делим в пропорции 30% мне и 70% – им. Они посмеялись и предложили 10%, в итоге сошлись на 20%. В течение какого-то времени я занимался казначейскими обязательствами, но потом МВФ все-таки заставил Минфин признать, что эти бумаги - суррогат денег и их нельзя печатать. Их окончательно погасили и мы ушли на ГКО и ОФЗ.

С госбумагами получилась проблема – неглупый зампред, который выписывал мне бонус (выдавался в конверте), спросил: «Скажи, вот у меня есть лишние деньги я и сам могу купить ГКО, зачем мне нужен человек, который еще и бонус будет за это получать?». Мы с ребятами придумали – если мы обыгрываем среднюю доходность, то с превышающей суммы нам будут платить бонус. Фокус в том, что были короткие бумаги с доходностью 30-40% годовых, и длинные, у которых доходность была 100% - мы покупали последние и сидели в них. То есть мы получали 100% годовых, а средняя на рынке была 50%. Но потом, когда доходность ГКО упала до 40%, мы обнаружили, что есть акции. Это был конец 1996 года, с тех пор я с рынка акций не уходил.

- Как развивалась карьера в банке?

- В 1997 году мне было 23 года, под моим началом в Металлинвестебанке работали больше 20 человек, из которых только пара человек была старше меня.

На азиатском кризисе в 1997 году мы потеряли деньги, но в 1998 году все отбили и заработали еще, потому что сидели в «шорте». Когда разразился кризис, у меня было отчетливое убеждение, что рынок закончился на несколько лет, но, к счастью, я был не прав. Каждый раз, когда происходит такой кризис, думаешь – почему же я тогда не купил на все деньги. Еще год после кризиса, я особо ничем не занимаясь просуществовал в «Металлинвесте», а потом перебрался в «Метрополь». Мишу Слипенчука я знал давно, делал с ним первую сделку с казначейскими обязательствами. Мне тогда казалось, что он опытный боец, но как потом выяснилось, у меня это была первая сделка, а у него – пятая. Также в «Метрополе» тогда работали Максим Наумов и Артем Карлов, с которыми мы были хорошо знакомы по мехмату МГУ (сейчас Наумов работает в собственном фонде Capital Growth, а Карлов - на трейдинге «Тройки Диалог»).

Алексей работает на "деске" "Ренессанса" с 2004 года

- В «Метрополь» ты кем пришел?

- Трейдером по акциям. Там я проработал 4,5 года, потом, в 2004 году, Павел Науменко позвал меня в «Ренессанс Капитал». Позвонил мне, пообщались о рынке и он спросил: «А что ты делаешь в пятницу вечером?». Я подумал, что будет звать меня на работу, и через пару секунд решил, что надо соглашаться.

- Как развивалась твоя карьера в «Ренессансе»?

- Как это ни парадоксально, начиная с 22 лет с каждым годом у меня становилось все меньше и меньше подчиненных. Это происходило до того момента, пока два года назад меня не назначили здесь главой трейдинга по акциям. Когда я пришел в «Ренессанс», надеялся, что не буду ни за кого отвечать - сделал свой небольшой участок, отчитался и все, но оказалось, что это не так.

Непосредственных подчиненных у меня не было, но любой человек из бэк-офиса стал моим подчиненным, а я – стал главным по своим бумагам. Я являюсь лицом компании и ее представителем в том секторе, который я веду.

Через некоторое время работы здесь я для себя сформулировал, что трейдеров и сейлзов – фронт-офис инвестбанков - можно сравнить с профессиональными футболистами. Так же и оплачивается наша работа. Трейдеры в «Ренессанс Капитале», Goldman Sachs, «ВТБ Капитале» – это часть большой команды, которая работает на то, чтобы пришел клиент, на котором банк заработает деньги. В эту команду еще входят аналитики, которые организовывают встречи с клиентами и корпорациями; следующий уровень – сейлз, который непосредственно общается с клиентом и координирует эту работу, потом идет сейлз-трейдер, который налаживает отношения с трейдером. В итоге вся эта группа поработала, и сейлз-трейдер дает мне заказ, я нахожусь на острие и должен зарабатывать деньги на основании той информации, которая ко мне стекается. В этой связи, оценивать, что именно я – источник заработка, некорректно, на результат поработали многие. Как-то дочка меня спросила: «На каком основании трейдерам платят проценты?». Я ей объяснил, что так же как и футболистам - платят столько, чтобы он не ушел в другой клуб.

- А ты отвечаешь только за Россию?

- Да. Но я точно знаю, что любая сделка падает в общую кучу. Этот год был первым, когда у меня никто не спросил, какая прибыль лично у меня и у моего отдела. Это никого не интересовало, потому что важна была общая прибыль и общая доля рынка. Теоретически по такому принципу должны работать все глобальные банки, но, насколько я знаю по рассказам конкретных людей – у них это формально, они этого не ощущают. У нас же на следующий день рассылается флэш-PNL за день. У тебя, может, был плохой день, а в Африке $600 000 заработали – очень приятно.

- Сколько человек у тебя в команде?

- Сейчас в Москве семь – это пять трейдеров, включая меня, и два ассистента.

- А в какой стране деск «Ренессанса» наиболее успешен?

- В прошлом году Россия дала процентов 60%, в этом году мы идем, наверное, процентов 50%, потому что коллеги из Африки провели пару хороших операций. Очень хорошо заработали на Турции, у нас там очень влиятельный аналитик, перешедший из Merrill Lynch. Когда он к нам пришел, огромное количество клиентов сразу подняли нам внутренние рейтинги.

В прошлом году Бачурину присвоили титул управляющего директора

- Классическому брокериджу не мешает бурное развитие DMA?

- На самом деле развитие DMA остановилось, достигло какого-то насыщения и дальше, я думаю, не пойдет.

- То есть голосовой брокеридж все равно востребован?

- Конечно. Дело в том, что профессиональные инвесторы - западные институциональные инвесторы, за редким исключением, устроены так: они рейтингуют брокеров по внутренним критериям с учетом мнений портфельных менеджеров, аналитиков и трейдеров. На основании этих рейтингов инвесторы распределяют бизнес и платят брокерам. Брокеры предоставляют сервис для таких клиентов – составляют отчеты, организуют встречи с компаниями, выставляют хорошие цены.

Бывает такое, что инвестор пользуется твоим сервисом, но по разным причинам не может торговать с тобой, тогда он просто высылает брокеру $100 000 раз в квартал – оплачивают рисеч. Другой вариант – инвестор торгует через брокера и платит комиссию, о которой они договорятся, сейчас это 10 б.п., а если брокер подал идею, то может и все 20.

Конечно, инвестор может торговать на рынке и сам через DMA. Самые крупные российские клиенты переходят на такую систему. Но какие-нибудь банки или управляющие компании, у которых стоит DMA, вообще не воспринимают брокеров как компании, которые предоставляют им какой-то сервис. То есть они ходят на все конференции, ездят во все туры с брокерами, но при этом такое отношение – на конференцию я схожу, а поторгую потом сам через DMA. Я думаю, это будет постепенно уходить, такие клиенты со временем выпадают, их на следующие конференции уже не зовут. Если ты предоставляешь человеку какой-то сервис, а он не приносит тебе бизнес, то в какой-то момент все приостанавливается. Брокер многими не рассматривается как сервисная компания.

- Какой выход?

- Российский рынок еще очень молодой, но институты постепенно совершенствуются. Пока же за пределами первых нескольких крупных организаций даже в брокерах из второй десятки, люди абсолютно уверены, что весь рисеч заказной, если брокер ставит рекомендацию клиентам «покупать», то значит сам он набрал бумаг, от которых хочет избавиться. Есть мнение, что существуют кукловоды, что за всеми движениями рынка обязательно кто-то стоит. Здесь, конечно есть доля правды, потому что за некоторыми движениями рынка иногда действительно кто-то стоит. Я даже встречал людей, которые исповедуют глобальные конспирологические взгляды, что какие-нибудь американцы специально снижают цену на нефть, чтобы дешево купить акции «»Газпрома», потом разгоняют эту цену, чтобы продать эти акции дороже. Конечно, это все ерунда.

- Как строится твой рабочий день?

- Я приезжаю на работу в 10 или чуть позже. Лондон открывается в 12 часов по московскому времени, нет смысла приезжать раньше, чем за час до этого. Российский рынок, конечно, торгуется, но так же, как в дни, когда Лондон вообще не работает - движение есть, но хаотичное. Поскольку на ММВБ торгуют люди, которые не считают, что они чьи-то клиенты, то в принципе они торгуют сами по себе, им брокер особо не нужен. А инвесторы, которые настоящие клиенты и для которых мы – брокер, приходят на работу позже, как правило.

- Читаешь утреннюю прессу?

- У нас есть дайджесты, которые рассылают по компании. Я их читаю, но еще и новости с «Эхо Москвы», «Твиттер», какие-то ссылки интересные.

У Бачурина в подчинении семь человек

- В чем суть работы трейдера?

- Трейдеры на десках инвестбанков - flow трейдеры, своих позиций они не открывают. Задача - обработать поток клиентских заявок и предпринять все действия, чтобы его получить. Приведу пример. Мы видим, что какая-то акция непрерывно растет, сами в ней ничего не делаем, но говорим, что мы большие продавцы в этой бумаге, чтобы понять, кто стоит за движением. Если к нам придет клиент и скажет: «А вы - продавцы? Мне нужно 200 000 «Северстали», то мы, скорее всего, потеряем деньги на этом первом куске, но будем понимать, что и у нас будет возможность зацепить большее движение и получить ордер вдогонку. Так flow трейдер понимает, что происходит с его бумагой.

Проблема в том, что если ты не входишь в топ-3 в бумаге по доле рынка, то вообще не понимаешь, что с ней происходит. Даже если ты лидер, все равно можешь не понимать, почему она движется, но если ты не номер один, у тебя вообще нет никаких шансов – первая же купная сделка и ты гарантировано потеряешь деньги, потому что люди знают, что они делают, а ты даже не представляешь их мотивы.

Мне гораздо важнее поймать flow, поэтому для меня основная новость в том, что происходит с моими бумагами. Если неожиданно пошел какой-то оборот или резкое движение, моя задача поймать, поучаствовать в этом и заработать деньги, поэтому глобальные новости, в том числе экономические, для меня не очень важны.

- Какими качествами должен обладать человек, чтобы стать хорошим трейдером?

- Самое главное качество, на мой взгляд, это короткая эмоциональная память - то есть ты должен быть сфокусирован и собран на текущем моменте, но совсем не обязательно помнить то, что происходило даже полчаса назад. Я могу потерять деньги и через 15 минут забыть об этом, это не должно давить. Важно умение сильно сфокусироваться на текущем моменте – не отвлекаться, не пить чай, не расслабляться, когда идет торговля, при этом максимально быстро переживать то, что было.

- Правда, что у трейдеров за всю жизнь половина сделок прибыльные, половина – убыточные?

- Дело в том, что под трейдером все понимают разное. Когда пишут про трейдеров в книгах – это практически всегда игроки, которые играют на повышение, понижение - быки, медведи. У нас же другая роль. Если образно назвать весь фондовый рынок казино, то я в нем крупье. Моя задача – обеспечить, чтобы игроки пришли именно в мое казино, подошли к моему столу, оставляли мне как можно больше на чай, просто делали какой-то оборот, с которого казино имеет доход, смотреть, чтобы не было жуликов у стола (в нашем случае это люди, которые отмывают деньги) и т д.

Есть такой показатель retention rate – это показатель, какой убыток получен на $1 млн комиссии. Нормальным считается показатель 20%, то есть $200 000. Если ты отдал $100 000 или ноль, это не значит, что ты хороший трейдер, это значит, что ты ленивый трейдер – просто сидел и ждал, когда клиент принесет тебе те сделки, на которых ты не можешь потерять. Если ты отдал 40%, это значит, что ты слишком агрессивен, но это зависит от модели. Если стоит задача захвата рынка, то трейдеру могут разрешить retention rate до 100%, такое бывает, когда на рынок выходит новый игрок, последним так вел себя Citi в 2005 году. У нас по предварительным подсчетам в прошлом году retention rate был порядка 20%.

Главное в трейдере - умение сфокусироваться в моменте

- Ты можешь описать свой самый стрессовый день?

- Сегодня был стрессовый день.

- А самый стрессовый?

- Сложно сказать. Если стресс был пять лет назад, он был уже так давно, что я не в состоянии воссоздать в уме силу этого стресса. Для меня на данный момент сегодня самый стрессовый день.

- В чем для тебя заключается стресс?

- Это когда ты начинаешь день и у тебя уже пара неудачных сделок, ты вовремя не закрылся и сидишь, думаешь, какой ты лох, через два часа тебе светит минус $400 000 за день, например. А потом ты собираешься, и по итогам дня результат составляет всего минус $20 000, и это невероятная победа. И это не потому, что позиции сыграли в свою сторону, а потому что ты что-то делаешь, работаешь с клиентами и выходишь. Когда ты открываешь день в «шорте», рынок вырос на 5%, но ты закрываешься в ноль, и не теряешь деньги, это гораздо более приятное ощущение, чем если ты начинаешь день с плюс $500 000 долларов, а заканчиваешь в плюс $100 000.

- Со сколькими бумаги вы работаете?

- Я сам торгую 6-7 бумагами, а деск – со всеми российскими акциями. По идее у нас все разбито по секторам, но секторов больше, чем трейдеров, плюс есть бумаги, которые тяжело отнести куда-то – например, «Норильский никель» или «Северсталь» - это какие сектора? «Башнефть» и «Лукойл» из одного сектора, но ясно, что их должны торговать разные люди, потому что разный уровень ликвидности. Все это со временем распределяется как-то.

- Какой оборот в день примерно вы делаете по деску?

- В среднем в день в этом году $400-500 млн вместе с ММВБ.

- А кто самые крупные инвесторы российского рынка? Это иностранные клиенты или российские, чья доля больше?

- Я думаю, что 60% – иностранцы (хедж-фонды и пенсионные фонды), а 40% - русские.

- Можешь дать пять советов из своей практики начинающим трейдерам?

- Во-первых, стараться попасть пусть на низкую позицию, но в хороший банк уровня «Ренессанс Капитала», «Тройки Диалог», «ВТБ Капитал» или в иностранный банк. Не хочу никого обидеть, но лучше быть помощником трейдера в «Ренессансе», чем трейдером в каком-то брокере второго эшелона.

Второе – делать все, что тебя попросят. Самое главное не лениться первые пару лет, не надо спрашивать сколько тебе за это заплатят, почему ты это должен делать, ведь это Васина работа. Вася ленивый, это его работа и он за нее получит деньги, но пройдет некоторое время и Вася ничего не будет иметь и будет также сидеть, а ты будешь иметь все. Это потом, когда уже достигнешь таких высот, как я (смеется – ред.), сможешь позволить себе прийти на работу попозже, выпить чашечку кофе и на какой-нибудь вопрос просто ответить – не знаю, извините. Когда ты юн и амбициозен, нужно делать все.

Нужно четко понимать то, чего ты хочешь, должен быть fun. Еще надо понимать, что на начальном этапе карьеры ставить финансовые задачи – зарабатывать миллионы - достаточно бессмысленно: если повезет - будешь зарабатывать, если не повезет – не будешь. Девиз такой: делай то, что должен, и будь что будет.

Несмотря на сложную работу Алексей всегда позитивен

- Сколько лет работают трейдеры?

- Кому как нравится. В Лондоне я видел трейдеров и под 60 лет. Кого мы собеседуем – это, как правило, люди моего возраста плюс-минус пару лет, с 15-летним опытом, бывают и старше. Как правило, если человеку около 50, то он уже какой-нибудь начальник или уходит на бай-сайд.

- Чем планируешь заниматься после окончания карьеры трейдера?

- Пока я много лет занимаюсь тем, что мне ужасно нравится. Веду относительно роскошный образ жизни – не отказываю себе ни в чем. Может у меня запросы небольшие, но я уже много лет не задумываюсь, какое вино заказать в ресторане и при этом не таскаю мешки. Мне нравится игра - ты должен пытаться быть №1, а больше я ничего не умею делать. У меня много свободного времени. Начинающие инвестбанкиры и аналитики работают круглые сутки и по выходным, у меня такого никогда не было, потому что трейдинг – совсем другая вещь: если биржа закрылась, то в принципе тебе в офисе делать нечего. Я всегда был один на один с мониторами компьютеров и взаимодействовал лишь с несколькими сейлзами.

- А чем ты занимаешься в свободное время, которого, как выяснилось, у тебя много?

- Я люблю кино и театр, довольно часто хожу туда.

- Что последнее смотрел в театре?

- Если мне спектакль нравится, то я его готов посмотреть и два, и три раза. Был спектакль в театре Фоменко «Двенадцатая ночь», на который я четыре раза ходил. Последний раз я смотрел «Таланты и поклонники» с Ириной Пеговой.

- А математикой продолжаешь заниматься?

- У меня есть пара любимых физико-математических сайтов. Периодически читают там новости науки. Сайты читаю так же, когда готовился к экзаменам и учил английский – я не настолько трудолюбив, чтобы реально во что-то очень внимательно вчитываться. Просто считываю общую информацию, и у меня остаются общие связи. Например, с человеком, который непрофессионал в квантовой физике, я могу поговорить какое-то время на эту тему, и он не догадается, что я на самом деле ничего не понимаю, а просто знаю какие слова надо связывать. Хотя может это и есть знания.

- Судя по твоим высказываниям в Facebook, ты хорошо знаешь историю.

- Просто много читаю и запоминаю основную структуру, а детали обычно додумываю сам. Павел Науменко – мой бывший начальник, с которым мы остаемся большими друзьями, настоящий философ, у него было много великолепных изречений в стиле Йоги Берре, знаменитого американского бейсбольного тренера, которого теперь цитируют современные философы. Когда его спрашивали, а что ты думаешь о теханализе, он отвечал: «Я думаю, что если рынок растет, то потом он падает, и наоборот». Это же верно, рынок не может расти каждый день. Науменко - единственный кто меня ловил. То есть я что-то изрекал, все слушали, а он потихоньку залезал в «Википедию» и говорил – позвольте, было не совсем так. Но иногда было и так. Я это отчетливо осознаю и не питаю иллюзий, что многое помню хорошо.

- Как ты хранишь свои личные деньги?

- На свои личные деньги я играл в акции последний раз в 1998 году. Сейчас они лежат на депозитах и в 30-летних бондах «Газпрома». Я и так имею непосредственное отношение к фондовому рынку – если он будет расти, я получу большие бонусы. Так что нужно диверсифицировать. А еще у меня есть акции «Ренессанса».